Василий Головачев - Реликт (том 1) [Книги 1–3]
— Зачем такие предосторожности? — поморщился Вихров. — Сели нормально, все спокойно…
— Именно потому, что все спокойно, — пробормотал Умбаа. — Надевай.
И они потопали из рубки, одинаково широкие, уродливые, блистающие живым полированным металлом.
У золотистой опорной гармоники десантолета знойным маревом дрожал воздух, искажая очертания скал, подчеркивая плывущую над всем миром сонную, жаркую тишину. И дымы, дымы со всех сторон до горизонта…
— Постой-ка, — сказал Умбаа изменявшимся голосом. — Ты ничего не слышишь?
Шепот ему почудился, близкий многоголосый шепот.
— Разговаривает… кто-то… — неуверенно сказал Вихров.
И в это время паутина над десантолетом колыхнулась, словно ветер ударил в нее сбоку, и пошла косо вверх к заходящему светилу. Через минуту она стала невидимой. Пропал и странный шепот.
* * *Умбаа сел в кресло и захлопнул фонарь. Моторы быстролета басовито запели, и он плавно поднялся в воздух, похожий издали на листок клена с каплей росы посредине. Свист распоротого воздуха стек к корме и прекратился: скорость аппарата превысила скорость звука.
Лиловое пятно светила, нависшего над размытой линией близкого горного хребта, еле проглядывало сквозь полупрозрачный воздух, отчего все предметы казались одетыми в серую вуаль.
Умбаа перешел на радарное зрение, и видимость улучшилась, только картина сразу стала одноцветной: небо сделалось темно-зеленым, более светлые дымные струи исчертили его малахитовым узором, плато засверкало изумрудным огнем.
— И все же мне кажется, что Тихонов не зря говорил о Городе, — словно продолжая спор, сказал Вихров.
Автоматы очистили кабину от остатков ядовитой чужой атмосферы, и Умбаа, не снимая, разгерметизировал скафандр. Вихров с любопытством посмотрел на чеканный профиль товарища, ожидая, что скажет Умбаа. Шутники утверждали, что он один из последних потомков племени ацтеков, будто бы даже прямой потомок их легендарного императора Монтесумы. В домыслы о «прямом потомке» Вихров, конечно, не верил, но лицо Умбаа — смуглое, горбоносое, с тяжелым подбородком, прямыми губами, скошенными к вискам глазами, бесстрастное и впечатляющее — действительно представляло собой яркий образец лица индейского воина или вождя, типичного для давно исчезнувших в веках племен майя, инков, ацтеков. Правда, характер Умбаа, склонного к иронии, сильно отличался от характера настоящего индейца.
— Сейчас пойдем по кругу, — сосредоточенно сказал Умбаа. — Тревожно мне что-то… И ладонь левая чешется…
— Левая? — переспросил Вихров и засмеялся. — Я думал, один я суеверен. Странный мы народ, астрофизики. Сами же изгнали бога со всех небес, а суеверны, как древние халдеи.
«Как я тогда сказал? — подумал Умбаа. — Дурные предчувствия сбываются, если человек к ним подготовлен? Чепуха. Дурные предчувствия имеют обыкновение сбываться, когда этого не ждешь…»
Они пролетели недалеко от черного загадочного объекта, напоминающего с орбиты такыр. Со стороны он походил больше на закопченные развалины, чем на скалы или выходы черной породы, и Вихров даже привстал, собираясь обратить внимание Умбаа на это явление, но передумал. Город скрылся из глаз.
Через час быстролет закончил круг, в центре которого стоял их корабль, и пошел на второй. Свист рассекающегося воздуха вернулся и уже не стихал, однотонный и утомляющий.
Светило наполовину зашло за зубчатый профиль хребта и уменьшалось на глазах… Зашло. Еще несколько минут алели далекие вершины гор, потом и они погасли. Разбежались по небу багровые полосы, потускнели. Быстролет оказался как бы в мрачной впадине, полной тумана. Безмолвие… Странное, жуткое место!
— Пора возвращаться, — пробормотал Умбаа. — Так мы ничего не найдем. «Если, вообще, что-нибудь найдем, — подумал он. — Зонд мог уловить отражение от местных скал… Без помощи орбитальных измерений нам не обойтись».
Вихров промолчал. Маяк десантолета еле пробивался сквозь фон помех, и астрофизику было не по себе.
Где-то на горизонте, будто повиснув в пространстве, возникло вдруг голубоватое зарево. Оно увеличивалось, и вскоре голубое свечение, бледное и прозрачное, закрыло перед ними четверть небосвода. Потом показалась неровная белая линия, над которой и вставало это загадочное сияние.
— Где-то здесь должен быть тот черный объект, — буркнул Вихров и с оживлением добавил: — Может, он и есть тот самый Город, о котором предупреждал Тихонов?
Умбаа оглянулся, и что-то поразило его, некое движение у кормы быстролета. Он вгляделся, ахнул и кинул машину вниз, потом вправо, вверх и снова вниз. Над ними промелькнул размазанный от скорости фосфоресцирующий силуэт и растаял в ночи.
Умбаа вдруг стало так плохо, что на мгновение он забылся. Неприятная слабость охватила тело, сердце рванулось, как при спазме, и, прошептав:
— Держись, Виталий!.. — он направил быстролет к земле.
Лучи прожекторов выхватили из тьмы бешено мелькавшие внизу каменные столбы, какие-то крупные предметы, похожие на стога сена… Аппарат влетел в узкий проход между изломами каменных стен, резко затормозил у выпуклого бока черного валуна, несущий диск противно проскрежетал днищем по обломкам, и быстролет остановился. Прожектор потух. Наступила цикадная тишина.
Свечение неведомого источника за скалами позволило им довольно свободно ориентироваться в обстановке.
После крушения они с час приходили в себя.
— Вот твое «все спокойно», — невнятно проговорил Умбаа, прожевывая таблетки адаптогена, кислые, терпкие, приятно холодящие небо.
Вихров прожевал свои, посмотрел на беспорядок в кабине и со вздохом откинулся в кресле:
— Что это было?
Умбаа мрачно усмехнулся.
— Этого, дорогой мой астрофизик, — как сказал бы наш командир, — не знаю даже я сам.
Лететь в темноте на поиски неведомо где опустившегося «Могиканина» не имело смысла. Умбаа вспомнил подробности падения быстролета и вновь перешил болезненное чувство собственного бессилия. Встреча с призраком могла окончиться трагически, предупреждения Тихонова, командира трижды злосчастного «Могиканина», сбывались воочию.
До утра было еще далеко, и Умбаа решил провести маленькую разведку в направлении загадочного свечения.
Медленно пробираясь между темными телами скал, напоминающих туши мамонтов, Вихров томился предчувствием нависшей над ними беды, но, боясь показаться смешным в глазах кибернетика, он только чаще оглядывался и не снимал руки с рукоятки деформатора.
— Попомни мои слова, — сказал он, всматриваясь в шевелящиеся тени. — С этой планетой связана какая-то тайна. Одно то, что она существует вопреки всем законам космогонии в плотном пылевом облаке — глобуле, — говорит само за себя. А неизвестное силовое поле? Наука не часто сталкивается с факторами, принципиально отличающимися от всего ей известного.
